Одиночество — главная проблема современного подростка, который все чаще ищет общения в интернете. И находит там подчас совсем не то, что ему нужно. В этой ситуации, как ни банально, ему важна поддержка со стороны родных — Моя дочь Аля, 12 лет от роду, создала аккаунт в одной из довольно специфических соцсетей, сообщила там, что ей 16 с половиной, выставила свою собственную, чуть размытую, но весьма двусмысленную фотографию и в графе «интересы» написала, что хотела бы больше узнать о сексе. Разумеется, там сразу нашлись желающие ее просветить. Она немедленно дала двум из них свой телефон и с одним некоторое время, пока я это не прекратила, переписывалась матом почти исключительно на тему потребного ей «просвещения». Собиралась встретиться сразу по окончании карантина. Говоря все это, женщина смотрела куда-то в сторону, а по окончании тирады взглянула прямо на меня. Ее бледно-серые глаза были обведены темными кругами. Девочка с тонкими ногами сидела рядом на стуле. Ее глаза казались очень похожими на материнские из-за грубо наложенного макияжа. Обе напомнили мне каких-то некрупных хищных зверьков — енотов или сурикатов. — Это так и есть? – спросила я у Али. — А че такого-то? – отозвалась девочка. — У нас проблема — вы согласитесь? Я кивнула матери: — Безусловно. — Я слушала ваши лекции и прочитала все, что могла, про интернет и то, что он «новый мир», куда они уходят, и всякое такое, но не нашла там для себя ответа. Что мне теперь делать-то? — Что вы уже сделали? — Купила ей кнопочный телефон без интернета, старый отобрала. Интернет весь заблокировала, включаю сама компьютер, когда ей нужно по учебе, и выключаю. Она руки режет. Аля с готовностью начала засучивать рукав. — Не надо, — я помотала головой. — Я знаю, это сейчас в моде. Когда я была подростком, мы сигареты об руки тушили. А сейчас — режут. Мода меняется. В принципе это удобно — один способ и для сброса психомоторного напряжения, и для манипуляции, если понадобится. Аля посмотрела на меня с недоумением и интересом, явно пытаясь представить себе мою юность. «Вряд ли у нее получится», — не без ехидства подумала я. Еще порасспросив мать, я более-менее представила себе диспозицию. Але на самом деле уже 13 с половиной лет (про 12 мать сказала «для красивости», хотя аккаунт, как выяснилось, действительно был создан за неделю до 13-летия). Живут они вдвоем, с мужем в разводе. Он дает деньги и иногда видится с дочерью — у него другая семья. Есть бабушка, которая сейчас четвертый раз замужем. И есть дедушка — он живет один, но на самом деле всегда помогал дочери с внучкой больше всех остальных, пока внучка была маленькая. — Ситуация достаточно дурацкая, поэтому нужны все, — тяжело вздохнула я. *** Кабинет у меня маленький. Хорошо, что все члены семьи оказались людьми некрупными. Отец опасливо выглядывал из предбанника, явно боялся, что его будут в чем-то обвинять. Але я велела сесть на пол, на коврик. Она села поближе к дедушке. Была радостно оживлена — я видела, что ей просто нравится видеть столько родных людей сразу, собравшихся ради нее. Отметила себе: не забыть им сказать, чтобы иногда собирались вот так и чай пили. Потерпят, потому что терапия для девочки. — У нас несколько вопросов, — сказала я. — Первый — это секс. Второй — опасность. Третий — что делать с интернетом. Все согласны? Вряд ли поняли, но закивали. Даже Аля со всеми заодно. — Просьба, даже требование у меня к вам ко всем всего одно: говорить честно. Иначе весь этот полный сбор никакого смысла не имеет. Потерянное время. Все в курсе насчет вводных? Опять закивали, изобразив более-менее сокрушенные лица. — Тогда приступаем. Первый вопрос: было ли вам в тринадцать лет интересно узнать больше о сексе? Да или нет? — Конечно! Еще как интересно! — радостно воскликнул дедушка. Отец, поколебавшись, кивнул и откачнулся в предбанник. — Да у нас и слова-то такого не было! — матримониально активная бабушка поджала губы. — Слова нет, а жопа есть, — усмехнулась я. — Да или нет? — Ну, если так… да. — Да, но я тогда еще… — начала в свой черед мать, видимо, собираясь рассказать о своих успехах в учебе. — «Еще» уже не нужно! — резко прервала ее я. — Как конкретно вы этот интерес реализовывали? — У приятеля видеомагнитофон был, мы у него собирались и потихоньку порнушку смотрели. Нам видеокассеты его старший брат давал, — неожиданно выступил отец. — Однажды его бабка случайно вошла и сразу разогнала нас. Орала, что мы охальники, и лупила половником. Он у нее в руке был. — А мы за девчонками в раздевалке подглядывали, — бодро отрапортовал дедушка. — И еще в бане, в окно, на ящик залезали. Нас женщины ловили и прямо там — крапивой, крапивой! Некоторые пацаны специально попадались — видимо, их это дополнительно возбуждало, что ли? Ну и еще — медицинская энциклопедия… — Я тоже энциклопедию читала, — призналась бабушка. — Мне еще там про уродства разные нравилось смотреть. И еще всякие такие сцены в романах искала. А мужчину голого однажды увидела — так меня, наоборот, чуть не стошнило от отвращения. Мать молчала, глядя в пол. — А вы? — Фильмы смотрела. А еще у нас эксгибиционист жил в соседнем дворе. Мы все на него смотреть ходили… — Надо же! А я почему не знала? — удивилась бабушка. — А что, я с тобой должна была впечатлениями поделиться, что ли? — огрызнулась ее дочь. — Так, с интересом к сексу все ясно, — я была вполне удовлетворена результатами первого круга опроса. — Теперь переходим к опасности. Аля, у тебя как с интеллектом-то? Задержки развития нет? — я взглянула на мать. — Да до недавнего времени вроде не замечалось… — Ага. Аля, значит ты вообще-то понимаешь, что выставлять свою сомнительную фотку в интернете, врать про возраст, давать свой номер телефона случайным посетителям такого сайта и все такое прочее — это может быть опасно? Да или нет? — Понимаю, — кивнула девочка. — Отлично. Вопрос к остальным: самое опасное, что вы делали и что с вами случалось в 12–14 лет? — Мы карбид на стройке взрывали! — снова ринулся вперед дедушка. Все воспоминания давно ушедшего детства явно доставляли ему удовольствие. — Еще по доске на высоте трех этажей ходили. Лазали на ржавую вышку. В Керчи ныряли в трубу, нужно было метров 20 под водой проплыть. Уже не при мне, но там один пацан захлебнулся. Вытащили его, но откачать не сумели. В военную часть лазали — там у них приказ был стрелять вообще-то… Отец поднял брови домиком: — Хотите верьте, хотите нет, но я не могу ничего такого вспомнить. Вроде бы перестройка, все говорят — опасное время. Мы гуляли во дворах, ну, дрались иногда, редко. А, вот! — чуть ли не с облегчением воскликнул мужчина. — На крышу мы лазили через чердак и там ходили по самому краю, без всяких ограждений. — А я в фотокружок ходила и в театральную студию, но это по теме! — с торжеством взглянула на меня мать. — Когда я оттуда вечером возвращалась, шла через дворы, чтобы быстрее, там… ну, в общем, всякое случалось, было, что и гнались за мной. — Чего ж ты мне не сказала-то тогда? Я б тебя мог встречать, — огорчился дед. — В 13 лет? Встречать из кружка? Да меня бы все засмеяли… Бабушка сидела с уже знакомо поджатыми губами. — Говорите, — велела я. – Самое опасное. — В гости я пошла. В одну квартиру. Мне подружки говорили, что не надо. А мне тогда хотелось взрослее казаться. Я пробовала всякое и цыганской тушью глаза мазала — вот как она сейчас. Теперь-то понимаю, что уродство сплошное, а тогда казалось... В общем, они позвали, я загордилась и пошла. Вино там, конечно, было, папиросы и… — И дальше — что? — ей не хотелось говорить, но я была безжалостна. — Вероятно, они бы меня изнасиловали, все по очереди. Но я в последний момент сообразила, успела распахнуть окно и крикнуть: «Помогите!» Окно на улицу выходило, там были люди. Меня сразу на лестницу вышвырнули с вещами и разбежались. Шапка у меня тогда пропала и варежки, мама очень ругалась, мы небогато жили. — Отлично, — усмехнулась я. — Теперь последний вопрос: что делать с интернетом? — А чего с ним делать-то? — удивился отец, который все это время сжимал в руке крупный гаджет и иногда в него заглядывал, как будто ища совета или поддержки близкого существа. — Ваше детство, как мы теперь знаем, было на удивление безопасным, — указала я. — Может быть, вы просто не понимаете? — Не понимает, точно! — взвилась мать. — Там всякие ужасы, и подростки с собой кончают! — Прямо в интернете кончают? — удивилась я. — Я думаю, что деваться от него все равно некуда, — вздохнула бабушка. — Вопрос ответственности, — обратила внимание собравшихся я. — Так получилось, что реально за благополучие несовершеннолетней Али сейчас отвечает только мать. — Точно! А мне с ней уже не справиться! — Алечка, а хочешь, со мной поживи, — оживился вдруг дед. — Хочу! — крикнула девочка и внезапно бурно разрыдалась. Я ждала чего-то подобного, поэтому не удивилась. Мать, бабушка и отец шарахнулись к стенам. Дед, поколебавшись, нагнулся и обнял внучку. — Одиночество, — сообщила я. — Имманентное состояние подростка. Поиск любви, принятия, понимания. Банально, избито, но от этого не перестает быть фактом. Мозги еще примитивные, способы — тоже. Опыта нет. Вы все тоже — вроде бы у Али и есть, а вроде вас и нет. Это понятно, ведь собственного опыта понимания-принятия с родителями нет ни у кого из вас. Вы обошлись, выросли так. Они тоже обойдутся. Но у них, в отличие от вас, есть новый мир — они там и ищут с новой надеждой. Но там точно такие же люди и шансов найти ровно столько же. То есть не ноль, конечно, но близко к нулю. И само устройство того мира ровно такое же, как и этого — честное и безжалостное одновременно. С чем выходишь, то и откликается. Если выставить в интернет интересное решение математической задачи или интересный кулинарный рецепт — кто откликнется? Аль? — Ну, кто математикой увлекается. Или кто готовить любит, — девочка перестала рыдать. Тушь с бабушкиных времен явно стала лучше и почти не размазалась. — А если накрасить глаза, как ты и юная бабушка, прибавить себе возраст, выставить фотографию, дать телефон — кто откликнется и что случится? Девочка молчала. Взрослые тоже. Я решила тоже помолчать. В совместном молчании на самом деле происходит больше, чем нам кажется. — Но что же мы можем? — наконец спросил отец. — Если у нас у самих нет опыта. — Ничего особенного. Просто — будьте. И по возможности — будьте честными. Вы все еще можете поделиться впечатлениями с тем, с кем захотите, — кивнула я матери. — А вы, — кивок в сторону деда, — можете еще встретить пусть не дочь, но внучку из кружка. — Да она все кружки бросила! — воскликнула мать. — Вернется, может быть, или новые заведет. Если будет кому встретить. Аль? — Я… не знаю. Они ушли. Дедушка, раз решившись, теперь обнимал внучку за плечи, а она смотрела на него снизу вверх. Я же сидела и думала о повторяющихся кругах жизни. Я возрастной психолог — мне положено думать о таком. Мои мысли не были грустными. Катерина Мурашова https://snob.ru/entry/204619/
