Джон Шемякин В 1772 году императрица Екатерина Алексеевна вызвала к себе таможенного специалиста Даля. По простому российскому делу. Сенат выпустил указ, по которому поляки не могли торговать в Прибалтике солью, отчего шведы начали мучить в очередной раз финнов, вымогая у них деньги на покупку соли, которую калмыки через ногайские земли везли армянскими караванами в Ригу. А финны написали на родном им шведском языке французу Вольтеру в Швейцарию о своих кручинах и Вольтер просил прусского короля как-то воздействовать на австрийцев, чтобы те смогли уговорить саксонцев как-то с поляками что-то такое сделать, чтобы Екатерина указ пересмотрела. Дело казалось не очень сложным. Если бы окаянный Вольтер не написал бы об этой пустяшной комбинации самой Екатерине Алексеевне. Написал с присущим ему легким саркастическим шармом. Шарм тонким слоем под тяжёлым сладким слоем комплиментов и три багровые розы из марципана сверху. Любимое пирожное матушки- императрицы. Потому как полезное и не полнило ничуть. Мол, какая же вы умная и могущественная, сколько в вас возвышенной силы, всё-то у вас ладится и будет ещё славнее и пышнее, смотрите как все мы тут суетимся, чтобы как-то уговорить вас пересмотреть единый росчерк вашего острого и мудрого пера, с конца которого...И так далее. Екатерина вызвала Даля. Говорят с акцентом на родном русском языке. Екатерина делает вид, что указ такой и не помнит, и не видела, а если и видела, то другой, а если и тот самый видела указ, то в совсем ином смысле, и что если бы она поняла тогда, то совсем напротив бы вышло. Даль, который прибыл из Риги в качестве эксперта, делает вид, что слова matuschka-tzaritza для него экстаз и чистое наслаждение, atemberaubende russische Freude и сладкий православный glocken läuten. "Так выходит, что, может, и не было никакого указа? При эдаком-то раскладе странных совпадений и недоразумений? ", - спрашивает государыня с наивностью неописуемой, утвердительно качая головой. И пальцем так ритмично по папке с указом, который только что притащил, часто моргая от исполнительности, тайный советник Кузьмин. "Впервые об указе этом слышу!", - чистосердечно кивает Даль, который указ и готовил. "Надо теперь написать Вольтеру, чтобы он обрёл покой. Подарить ему надежду, что недоразумение исчерпано!" "Мы и сервиз серебряный подготовили", - степенно дополняет Даль. "И шубу", - говорит Екатерина Алексеевна. "И её!" - кивает с сердечностью Даль. "Поляки жалуются...", - грустит Екатерина, - "надо им как-то помочь. Вольтер вот просит. И иные тоже...в Европе-то... просят помочь полякам. Надо помочь!" Даль меланхолично вздыхает. Как обычно вздыхают немцы, глядя на жалобы гордых поляков. "А напишем так...", - говорит Екатерина внезапно, - "вообразите, мсье, две прелестные местности, разделенные некоторой полноводной рекой. Одна местность, славная и богатая, украшенная планами преобразований и дерзкими замыслами мудрецов. Мы назовём её Рутенией, например. Вторая же местность в нищете и заболочена. Нуждается в осушении и благоустройстве, наречём её, смеха ради и случайно, Полонией что ли..." "Я сейчас карандашом набросаю карты этих местностей! Ich habe einige Ideen zu diesem Thema", - переходит на немецкий Даль, - "Надо действительно помочь полякам. Wir können die Polen helfen! Что мы на полпути-то остановились?! Мы же православные! Jede mögliche Art und Weise...и Варшаву! там четыре дневных перехода!" "Рисуйте границы попроще, скоро перерисовывать надо будет. Unser glorreicher Voltaire... Ich liebe ihn ", - на немецком же отвечает государыня с бесконечно нежной улыбкой. Разговор потом пошёл сплошь на германском сладкозвучии. Тайный советник Кузьмин, стоявший болваном в уголке и немецкого не знавший, счастливо благоговел, немо и ярко свидетельствуя русскую простоту. Слыл Кузьмин недалёким и красномордым. Отлучённым от секретов большой политики и кормила власти за глупость. Не все почему-то знали, что тайный советник Кузьмин выкупил в прошлом году девять десятых откупов на соледобычу в Прикаспии. И все эти вольтеры, калмыки, поляки, армяне, шведы, голландцы, саксонский курфюрст, король Пруссии, обречённый и прекрасный Понятовский, хитрый Даль, мудрая матушка Екатерина были для него агентами активного трейдинга и факторами низкорискового депозитарного размещения. Помрёт Кузьмин через семь лет случайно, объевшись с чего-то дынь.
