Если не знаешь, что почитать,то лучше не читать ничего. А вообще дабы не заполнять "файлы" своего мозга ненужной информацией,нужно читать только то, что вам необходимо для работы или выживания в этом безумном мире.
Автор - Шамир. книга "Каббала власти" "...Недавно течение жизни занесло меня в тихую заводь маленького украинского городка, где древние церкви рикошетом отражаются с небес на гладь реки, перевёрнутые пирамидки каштанов свечами горят в парке, и неторопливый покой разлит в теплом воздухе как клюквенный сироп. Но только не в конце мая, когда выпускницы заплетают белые ленты в косы, надевают белый фартук поверх коротких платьев натягивают высокие, почти до стройных колен, белые носки и выходят в парк. Много лет я не видел подобного прощания со школой, но в эту тихую Малороссию не доходили декреты новых веяний, а может они знали, что некоторых традиций не улучшишь. Поток синеоких белокурых юных дев, сияющих свежими молодыми коленками, плечами, лицами в рамке пышных бантов, разливался половодьем по аллеям парка, захлёстывал глаза. Они казались дивными бело-розово-голубыми цветами, расцветшими в сказочном изобилии на берегу реки. Я видел нечто подобное неделей ранее, когда ехал из Валенсии в Кордову по старой, карабкающейся по горам Сьерры дороге, через пустынную Ла Манчу, и оказался в узкой долине, орошаемой тихим ручьём. На склоне напротив белизной слепила одинокая часовня, о которую бились алые волны маков. Я спешился и, словно в сердце пожара, вошёл в маковое поле и сквозь сомкнутые веки ощутил, как жаркое зарево маков заполыхало на моём лице. Так же пылало моё лицо, когда, поводя нежными белыми округлостями, сводя с ума лазоревой свежестью, меня обтекала волна шестнадцатилетних малороссийских выпускниц в белых фартуках. Как хорошо, что я не американец, истово возблагодарил я Творца, что я не обязан в ужасе отворачиваться от этих несовершеннолетних прелестей, не должен обращать равное и равнодушное внимание на их прыщавых сверстников, но могу смело упиваться этой весенней красой мая. Американцу нельзя. Ему положено желать пожилых нью-йоркских тёток из сериала «Секс в большом городе». Ему запретили смотреть с вожделением не только на живых школьниц, но и на нарисованных. Провокаторы из ФБР рассылают по электронной почте японские картинки аниме с юными кралями, и кто откроет и не сотрёт - ражие полицейские уводят его в пыточные застенки Гуантанамо. Старые бабы кастрировали американца, направили его либидо на биржу, а особо активных - на иракскую войну. У них война полов перешла в активную фазу, сменив собой войну классов. Стоит американцу посмотреть на женщину, как она вчиняет ему миллионный иск за дискриминацию и эксплуатацию. Если же он не посмотрит на неё, сумма иска удваивается - за причинение душевной травмы. С юными девушками миллионами не отделаешься, непременно распнут. Или х… отрежут"(с)
Аскар Рахимбердиев 3 ноября в 20:19 · Москва · Я думал, что настоящую хардкорную научную фантастику уже не пишут. Оказывается, она еще есть - такая мощная космическая жюльверновщина. Ну и книга, которая начинается с фразы "Я в глубокой заднице", не может быть плохой.
«Он остановил меня на улице. Подошел, тронул за рукав и, воровато оглядевшись, тихо спросил: – Не купите?– Что именно? – не понял я. – Пятерочку… – Какую пятерочку? – Вот эту! – и протянул мне новенькую пятирублевую бумажку. – Фальшивая? – поинтересовался я. – Нет, почему… – обиделся он. – Самая настоящая… – А почем пятерочка? – спросил я, еще плохо понимая всю абсурдность такого вопроса. – За трешку отдам, – сказал он. Я испуганно посмотрел на него. Это был обыкновенный человек в темном пальто и шляпе. На носу сидели круглые очки, за очками были круглые глаза. Круглые и вроде бы очень честные глаза. «Розыгрыш! – подумал я. – Обыкновенный розыгрыш. Ну ладно, посмотрим, чем вся эта история кончится…». Я дал ему три рубля и взял себе пять. – Спасибо, – тихо сказал он. – Не стоит, – сказал я. – Всегда рад… Больше нет пятерочек? – Нет! – вздохнул он. – Пятерочек больше нет… Есть десяточка, но дорогая… – Почем? – заинтересовался я. – Семь рублей! – Он произнес эту цифру, испуганно глянул на меня и тут же поправился: – Ладно, отдам за шесть. – Идет! – сказал я и полез в кошелек. Я дал ему пятерку и рубль, он протянул мне десятирублевую бумажку»«Я внимательно осмотрел ее. Десятка как десятка! Все водяные знаки, все линии на месте. Явно не фальшивая. «Что за черт?! – мысленно выругался я. – Ведь он же не пьяный…» – О, смотрите, у меня теперь есть пятерочка! – радостно воскликнул он. Вы же интересовались… Купите за трешницу? – Конечно! – согласился я, терпеливо ожидая, чем эта комедия закончится. Обмен состоялся. Я дал ему три, он мне – пять. – Трешниками не торгуете? – осведомился я. – А сколько за них дадите? – Да по рублю за трешник вроде бы в самый раз, – хрипло произнес я, чувствуя, что в горле появился какой–то комок. – С удовольствием, – обрадовался он. – Берите оба трешника. О протянул мне шесть рублей и взял два. Его лицо светилось от счастья. – Я бы не продал, – сказал он, – но, как говорится, обстоятельства заставили: деньги нужны. В это время заскрипели тормоза и возле нас остановилась белая машина с красным крестом. Из нее вышли доктор и два молодых санитара. Увидев их, человек в шляпе как–то сразу сник, грустно вздохнул и пошел им навстречу. – Что же вы, голубчик? – с улыбкой сказал доктор. – Опять, значит? – Не могу! – хрипло крикнул человек в шляпе. – Не могу!! И покорно сел в машину. – Возьмите! – сказал я и протянул доктору деньги. – Это его… Черт возьми, как я сразу не догадался, что это душевнобольной? – Острый психоз! – сказал доктор. – Депрессия! – Отчего это у него? – спросил я. – Писатель он, – сказал доктор. – Романист. Роман новый издал. Мыслей там на три копейки, а стоит книжка рубль восемьдесят… Вот его совесть и замучила… Гонорар распродает… – Бедняга! – вздохнул я и пошел прочь. Я шел по улице и смотрел себе под ноги. Настроение у меня было скверное. Все время вспоминались его круглые очки, за которыми были круглые глаза. И голос его вспоминался: тихий, чуть–чуть хрипловатый. И застенчивая улыбка. И еще почему–то вспомнился мой научно–исследовательский институт. И проблема, которую я разрабатываю. И премия, которую мне выдали в конце квартала. И сразу в груди что–то закололо, а в голове переливистым звоном зазвенел колокольчик. Я остановил первого попавшегося прохожего и, нащупав в кармане пятирублевую бумажку, тихо спросил: «Не купите?..» (Григорий Горин. «Почем деньги?»)
"Каждый идет своим путем. Но все дороги всё равно идут в никуда. Значит, весь смысл в самой дороге, как по ней идти… Если идешь с удовольствием, значит, это твоя дорога. Если тебе плохо – в любой момент можешь сойти с нее, как бы далеко ни зашел. И это будет правильно" ( С)
– Ты слишком серьезно себя принимаешь, – сказал он медленно. – ты слишком чертовски важен в своих собственных глазах. Это должно быть изменено! Ты так чертовски важен, что ты чувствуешь себя вправе раздражаться всем. Ты так чертовски важен, что ты можешь себе позволить уйти, если вещи не складываются так, как тебе бы хотелось. Я полагаю, ты думаешь, все это показывает, что ты имеешь характер. Это чепуха! Ты слаб и мнителен! Я попытался изобразить протест, но он не поддался. Он указал, что за всю мою жизнь я никогда ничего не закончил из-за чувства неуместной важности, которую я связал с самим собой. ( С)
Опа! Где вы это откопали! Появилась возможность с самим собой поспорить! А гад пишет как я думаю, и не поспоришь!
Моя жена говорит: — Это безумие — жить с мужчиной, который не уходит только потому, что ленится... Моя жена всегда преувеличивает. Хотя я, действительно, стараюсь избегать ненужных забот. Ем что угодно. Стригусь, когда теряю человеческий облик. Зато — уж сразу под машинку. Чтобы потом еще три месяца не стричься. Попросту говоря, я неохотно выхожу из дома. Хочу, чтобы меня оставили в покое... В детстве у меня была няня, Луиза Генриховна. Она все делала невнимательно, потому что боялась ареста. Однажды Луиза Генриховна надевала мне короткие штаны. И засунула мои ноги в одну штанину. В результате я проходил таким образом целый день. Мне было четыре года, и я хорошо помню этот случай. Я знал, что меня одели неправильно. Но я молчал. Я не хотел переодеваться. Да и сейчас не хочу. Я помню множество таких историй. С детства я готов терпеть все, что угодно, лишь бы избежать ненужных хлопот... Когда–то я довольно много пил. И, соответственно, болтался где попало. Из–за этого многие думали, что я общительный. Хотя стоило мне протрезветь – и общительности как не бывало. При этом я не могу жить один. Я не помню, где лежат счета за электричество. Не умею гладить и стирать. А главное — мало зарабатываю. Я предпочитаю быть один, но рядом с кем–то... Моя жена всегда преувеличивает: — Я знаю, почему ты все еще живешь со мной. Сказать? — Ну, почему? — Да просто тебе лень купить раскладушку!.. ......................................................................................................................... Сергей Довлатов " Поплиновая рубашка"
В разговоре с женщиной есть один болезненный момент. Ты приводишь факты, доводы, аргументы. Ты взываешь к логике и здравому смыслу. И неожиданно обнаруживаешь, что ей противен сам звук твоего голоса... " Заповедник" Сергей Довлатов
я прочитала, что Довлатов, и не могу с ним в данном случае не согласиться)) попробовать, говорите??? ....
Собственно говоря, я даже не знаю, что такое любовь. Критерии отсутствуют полностью. Несчастная любовь — это я еще понимаю. А если все нормально? По-моему, это настораживает. Есть в ощущении нормы какой-то подвох. И все-таки еще страшнее — хаос... Довлатов " Заповедник"